Недовольство провинциального плебея. Предмет: поэтический вечер Беллы Ахмадулиной.

Это всё, знаете ли, из области ностальгии. Дух шестидесятников, Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина, Окуджава. "И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной". Я никогда не был страстным поклонником поэзии Ахмадулиной, да и её манера переподнесения себя вызывала у меня... мнэ-э-э... ну, скажем, улыбку, но за поэтический образ "...На том конце замедленного жеста" из хорошего, но по понятным причинам заезженного до неприличия стихотворения, относился я к ней с почтением.

А тут, значит, приезжает она с Борисом Мессерером и дает поэтический вечер. Как потом выяснилось, в честь своего 70-тилетия. В принципе, уже одно это могло бы меня насторожить. Но плебейское желание прикинуться патрицием заглушило подозрения, и я, зная, что, дабы не опозориться, на такие мероприятия всегда надо ходить с патрициями, подбил ни в чем неповинных spinzar и kvkv составить мне компанию.

Что вам сказать... Это было плохо. Очень плохо. Началось всё с того, что сначала вышел Мессерер и коротенько, минут пятнадцать рассказывал как хороши, как свежи были розы о том, как он и Белла любят Одессу и себя в ней, о богатых творческих связях Беллы с Одессой, о том, где в Одессе Белла выступала, о том как замечательно Беллу встречает Одесса... Отчество Беллы не было упомянуто ни разу. Напоминаю: мадам 70 лет. Заодно были упомянуты альбомы, которые он, Борис Мессерер, издавал в Москве... бла-бла-бла... Ну, думал я, богема. Так надо. Не мне, плебею, выносить суждения.

Потом все-таки он собрал волю в кулак и закончил. И вышла Белла. И стала читать стихи. Ну ладно подбор репертуара (из всего, что она читала, мне понравилось только одно стихотворение, и то это был её перевод с французского одного из черновиков романтических стихов Пушкина), но ведь мадам не раз забывала текст, мадам задыхалась от свойственного ей пафоса, не забывая при этом болезненно рефлексировать в паузах на предмет демонстрации собственной чуственности. В одном надо отдать ей должное: она читала более полутора часов. Несмотря на возраст и забывание текста.

В общем, зрелище было удручающим. Разумеется, всё это не только можно, но и нужно списать на непонимание моей плебейской натурой столь высоких материй, тем более, что публике понравилось и она даже пыталась вызвать мадам на бис. Но у меня недоумение осталось. Да.

Недовольство провинциального плебея. Предмет: поэтический вечер Беллы Ахмадулиной.

Это всё, знаете ли, из области ностальгии. Дух шестидесятников, Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина, Окуджава. "И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной". Я никогда не был страстным поклонником поэзии Ахмадулиной, да и её манера переподнесения себя вызывала у меня... мнэ-э-э... ну, скажем, улыбку, но за поэтический образ "...На том конце замедленного жеста" из хорошего, но по понятным причинам заезженного до неприличия стихотворения, относился я к ней с почтением.

А тут, значит, приезжает она с Борисом Мессерером и дает поэтический вечер. Как потом выяснилось, в честь своего 70-тилетия. В принципе, уже одно это могло бы меня насторожить. Но плебейское желание прикинуться патрицием заглушило подозрения, и я, зная, что, дабы не опозориться, на такие мероприятия всегда надо ходить с патрициями, подбил ни в чем неповинных spinzar и kvkv составить мне компанию.

Что вам сказать... Это было плохо. Очень плохо. Началось всё с того, что сначала вышел Мессерер и коротенько, минут пятнадцать рассказывал как хороши, как свежи были розы о том, как он и Белла любят Одессу и себя в ней, о богатых творческих связях Беллы с Одессой, о том, где в Одессе Белла выступала, о том как замечательно Беллу встречает Одесса... Отчество Беллы не было упомянуто ни разу. Напоминаю: мадам 70 лет. Заодно были упомянуты альбомы, которые он, Борис Мессерер, издавал в Москве... бла-бла-бла... Ну, думал я, богема. Так надо. Не мне, плебею, выносить суждения.

Потом все-таки он собрал волю в кулак и закончил. И вышла Белла. И стала читать стихи. Ну ладно подбор репертуара (из всего, что она читала, мне понравилось только одно стихотворение, и то это был её перевод с французского одного из черновиков романтических стихов Пушкина), но ведь мадам не раз забывала текст, мадам задыхалась от свойственного ей пафоса, не забывая при этом болезненно рефлексировать в паузах на предмет демонстрации собственной чуственности. В одном надо отдать ей должное: она читала более полутора часов. Несмотря на возраст и забывание текста.

В общем, зрелище было удручающим. Разумеется, всё это не только можно, но и нужно списать на непонимание моей плебейской натурой столь высоких материй, тем более, что публике понравилось и она даже пыталась вызвать мадам на бис. Но у меня недоумение осталось. Да.